«Рост сельхозпроизводства по итогам года составит около 3%», — заявил министр сельского хозяйства на Всероссийском аграрном совещании. Напомним, в ноябре, выступая в Совете Федерации, Ткачев прогнозировал рост в 3,5%.
И если ранее с высоких трибун с гордостью сообщалось, что АПК стал главным драйвером российской экономики, то последние данные Росстата подвергают сомнению триумфальность ситуации в агросекторе. По сравнению с сентябрем в октябре выпуск сельхозпродукции снизился на 35,3%. Первое падение показателей началось в июне и июле — на 1,3% и на 2,7%, что стало первым снижением, начиная с июля 2015 года.
Каким выдался год для российского агропромышленного комплекса, и что ожидает аграриев в следующем году, комментирует зампредседателя комитета Госдумы РФ по аграрным вопросам Айрат Хайруллин.
- Нам говорят: посмотрите, как хорошо идут дела, урожай высокий, все у вас есть. На это я хочу сказать, что это не совсем соответствует действительности, что это не совсем так. Выглядит по отчётам все замечательно, только когда смотришь на ситуацию поверхностно.
Кажется, что если высокий урожай зерна, то это счастье.…
А как вы думаете, если количество урожая возросло на 10%, а продажная цена за тонну упала в 2 раза, есть в этом хоть какое счастье для наших крестьян?
У нас сейчас по куриному, свиному мясу даже перепроизводство есть, а по молоку мы даже на 60% себя обеспечить не можем.
Я не могу сказать, что все в будущем будет хорошо. Если бы у нас все было так легко и сладко, то мы бы не были в том положении, как сейчас.
У нас с каждым годом в сельском хозяйстве все усложняется и усложняется...
Многим людям в нашей стране нужно объяснить, что эта отрасль очень тяжелая. Если посмотреть на сегодняшний день, то я пока не вижу способа, как можно улучшить ситуацию. Государство всегда должно давать гарантии доходности производства продовольствия. Вот на примере Германии: если там ты купишь у фермера зерно дешевле чем 186 евро за тонну, то посадят в тюрьму того, кто покупает за эту цену, так как понимают, что в случае разорения фермеров на восстановление сельского хозяйства государству придётся тратить триллионы евро.
Вообще там в Европе на поддержку сельского хозяйства ежегодно тратят 126 миллиардов евро, а ведь наша территория гораздо больше чем Европа. Поэтому их можно считать счастливчиками: их субсидии гораздо выше, чем у нас, с другой стороны у нас есть преимущества, которые мы должны развивать.
Я уже ранее не раз говорил, что на сегодня европейский фермер уже на 56% госслужащий, такая у них даже формулировка есть. У него 56-58% доходов составляют субсидии. И это делается не только для того чтобы, поддержать тех, кто работает на земле и живет на селе, но и чтобы у тех, кто живет в городе, хлеб был качественный, а цена на него была ниже и доступнее.
Доход человека, который живет и работает в деревне, в развитых странах выше, чем у того, кто живет в городе, этим компенсируют отсутствие городских благ.
В рамках нашей страны на поддержку сельского хозяйства надо не так много дополнительных денег. Сегодня государство аграриям и так уже оказывает большую поддержку, но для ее полноты и достижения эффекта у государства не хватает 300-400 миллиардов рублей в текущих ценах.
Если сравнивать с бюджетом нашей страны, то это не такая уж большая сумма. Она подъёмная, и несёт в себе очень большой синергетический эффект для смежных отраслей - в разы больше чем требуемые допрасходы.
Если сравнить с ЕС даже не абсолютные цифры, а по доле бюджета поддержки сельского хозяйства в бюджетные ЕС и у нас, то это мизер.
В следующем году дополнительно усложнят работу наших сельхозпроизводителей такие нововведения, как налог на движимое имущество. В конце ноября Госдумой были приняты соответствующие поправки, на сегодня документ находится на стадии публикования, а новые нормы могут вступить в силу уже 1 января 2018 года.
Кроме того, отмечу еще раз, что кадровый резерв - это еще одна важная проблема в развитии сельского хозяйства. Работоспособное население стареет, а привлечь молодых работников, которые будут работать на селе на сегодняшние зарплаты - очень большая проблема. Нет смысла говорить о нашем будущем, если молодежь не будет возвращаться в деревни, если будут продолжать уезжать те, кто еще живет там.