Система, которая есть, изжила себя

В работе над ней приняли участие производители молока “ЭкоНива-АПК”, Концерн “Детскосельский", ГК “Зеленая долина”, "Залесье-Агро", АО "ВБД", УК "Дамате", ОАО "Ивановское", ГК "ОКААГРО". К дискуссии также присоединились представители органов управления регионов России и научные организации и племенные центры - "ОАО "Головной центр по воспроизводству сельскохозяйственных животных", НКО "Ассоциация производителей КРС голштинской породы", ООО "РЦ Плинор", Ставропольский государственный аграрный университет, ФГБУ ВИЖ, ФГБНУ "ВНИИГРЖ", ФБГУ "Специализированный центр учета в агропромышленном комплексе".

Руководитель практики по работе с компаниями сельскохозяйственного сектора КПМГ в России и СНГ, выступивший консолидатором мнений членов рабочей группы, Виталий Шеремет рассказал Milknews о том, какие проблемы российской системы молочного скотоводства выделяют консультанты и как работает система в мире.

MN: Более трех месяцев вы погружались в узкие проблемы племенного молочного животноводства в России и сравнивали с мировыми практиками. Исходя з того, что вы узнали за это время и проанализировали, какие основные проблемы системы племенной работы в России вы смогли выделить?

Шеремет: Мне кажется, основных проблем несколько, и все они имеют системный характер. Во-первых, это отсутствие единой системы идентификации крупного рогатого скота и единой базы данных по племенным животным. Это, в целом, проблема российской статистики: у нас до сих пор оценка количества производимого в стране молока вызывает улыбку у игроков и у тех, кто понимает, каким образом эта цифра формируется.

У нас также отсутствует контроль за достоверностью данных, предоставляемых производителями племенного материала. Не выстроена вызывающая доверия система проверки данных, поэтому даже российские покупатели с подозрением относятся к российской продукции. В частности, общаясь с представителями сектора, мы слышим, что зачастую закупка семени ведется за рубежом, только потому что нет доверия к параметрам, заявленным местными производителями. В такой ситуации мы объективно не можем всерьез обсуждать экспорт российского племенного материала, хотя, исходя из результатов, достигнутых отдельными хозяйствами, и текущей экономической конъюнктуры, экспорт мог бы серьезно поддержать экономику добросовестных и качественных производителей.

Третье – это устаревшая система оценки племенной ценности скота и генетического материала. Она не интегрирована в международные системы. Например, для оценки быков есть международная система Interbull. Так вот, параметры нашей системы с ней не совпадают. Это еще одно препятствие, мешающее нашим производителям предлагать быков на международные рынки, а у нас есть довольно-таки интересные экземпляры. Тем более, что ценовая составляющая сейчас на нашей стороне.

MN: Эксперты часто говорят о том, что госрегулирование в отрасли не совсем эффективно. Вы согласны с таким утверждением?

Шеремет: Оно, по моему мнению, не способствует достижению заявленных целей. Мы провели анализ системы поддержки племенного животноводства в России и с некоторым удивлением обнаружили, что поддержка решает лишь одну из всех поставленных задач на уровне экономики отдельных хозяйств– снижает стоимость производства. Просто потому, что это прямая денежная поддержка. Все остальные параметры, даже такие как выручка и прибыльность, по сути, не достигаются.

MN: Как, на ваш взгляд, можно эти проблемы решить?

Шеремет: Самое важное, что нужно сделать, на мой взгляд, – это обеспечить диалог бизнеса и власти. В большинстве стран с развитой экономикой задачи в секторе ставятся бизнесом, а не государством. В нашем понимании игроки отрасли в России должны играть более важную роль как в постановке задач, так и в отслеживании их исполнения. Например, через создание ассоциаций по породам, которые будут отслеживать чистоту породы, собирать данные и т.д.

Из-за ограниченности этого диалога, цели, которые ставит государство, иногда конфликтуют друг с другом. Пример текущих целей – повысить молочное поголовье, повысить надои, обеспечить продовольственную безопасность и увеличить занятость населения. Что говорит нам на это бизнес-сообщество? Что увеличение производства молока не коррелирует с увеличением поголовья, а достигается за счет увеличения надоев, в основном благодаря работе с генетикой. Более того, по прогнозам участников отрасли, поголовье в течение ближайших 5-10 лет будет только падать. Этот пример показывает, что меры поддержки государства в некоторых случаях направлены не на то, что требуется отрасли. В то же время есть инструменты, в которых отрасль нуждается, но они не поддерживаются государством.

Также мне кажется важным изучить международный опыт, чтобы понять какие шаги, практики, попытки в других странах были успешны, а какие провалились, чтобы сэкономить время и не быть постоянно в догоняющих.

MN: Вы как раз в рамках работы над программой этот международный опыт изучили. Кого вы анализировали? Какие плюсы бы отметили?

Шеремет: В рамках анализа эффективности системы поддержки, мы обращались к опыту Голландии, Соединенных Штатов Америки, Канады, Чехии и Казахстана. Из общего: мы обнаружили, что в этих странах весь скот идентифицируется, включая товарный, причем государство финансово участвует в этом с точки зрения поддержки инфраструктуры идентификации. Это хорошая практика, ее нужно перенимать, на мой взгляд. В подходе к племенной оценке, во всех странах, кроме Казахстана, используемые индексы интегрированы в международную систему оценки Interbull. Ведение базы племенных животных осуществляется частными организациями, и государство имеет доступ к этим данным. Финансирование оценки КРС происходит за счет частного сектора, потому что они являются бенефициарами этой работы: правильная оценка повышает стоимость животного, стоимость семени. Я думаю, это очень правильно, что это отдельный бизнес, потому что если это не бизнес, то любые субсидии государства просто поддержат эти организации на плаву, но они не станут ни конкурентным, ни инновационными, не вырвутся в лидеры мирового производства.

По регулированию мы выявили, что за несоблюдение правил регистрации и идентификации предусмотрена ответственность, чего у нас сейчас нет. Ну, и разработка целей и задач племенной работы во всех странах, кроме Казахстана, происходит без участия государства: цели и задачи государства адаптируются под задачи бизнеса. Что-то поправляется, конечно, но повестку создает бизнес.

MN: На какую из систем, которую вы анализировали, больше всего похожа наша? Изучали ли вы опыт самого главного нашего импортера - Белоруссии?

Шеремет: Из изученного нами опыта мы сейчас больше всего похожи на Казахстан, т.е. это модель с очень серьёзным участием государства. Но надо сказать, что мы стоим на пороге изменений. Система, которая есть, изжила себя – заявленные задачи не реализуются. Даже опыт Казахстана это доказывает: мы видим там негативную динамику продуктивности и высокую зависимость от импортной продукции, что доказывает, что и в других странах модели со значительным участием государства не срабатывают в долгосрочной перспективе. Чехия – хороший пример того, как государство может помочь при переходном периоде к частной модели. Этой бывшей стране соцлагеря, удалось настроить правильный вектор развития своей системы. Например, там есть ассоциации по породам и эти ассоциации ведут племенные книги, разрабатывают племенные индексы и селекционные материалы.

Белоруссию мы подробно не анализировали, так как Россия, надеюсь, навсегда ушла от плановой экономики. Известно, что там беспрецедентно велика роль государства и большой объем господдержки, но их систему сложно назвать устойчивой. В моем понимании, она не должна быть нашей ролевой моделью.