Вспышка коронавируса обнажила серьезные пробелы в продовольственной безопасности, причем не только Китая, но и отечественного Дальнего Востока. Зависимость от поставок продовольствия может дорого обойтись нашей стране. Как себя обезопасить в будущем, как могут помочь фермеры и какие внешние рынки, помимо КНР, готовы принять российский агроэкспорт, в интервью "Российской газете" рассказала директор по аграрной политике НИУ Высшей школы экономики Евгения Серова.
Евгения Викторовна, как вы оцениваете ситуацию с возможным дефицитом некоторых продуктов и ростом цен из-за коронавируса?
- Приграничные ограничения, введенные из-за эпидемии коронавируса в Китае, привели к дефициту некоторых товаров на Дальнем Востоке. И пока прилавки не заполнятся продукцией из других регионов, возможен всплеск роста цен. Но для потребителей эта проблема краткосрочная.
Однако подобные ситуации - сигнал для государства. Недавно была утверждена новая доктрина продовольственной безопасности, в которой прописаны пороговые значения по самообеспеченности основными продуктами. Показатель по овощам - 90%. Но этот показатель не может быть одинаковым для всех регионов. И если огурцов много в Краснодаре, это не значит, что мы готовы их мгновенно доставить во Владивосток, когда там возникнет дефицит.
Разве это возможно - мгновенно доставить огурцы из одной точки страны в другую, не подняв при этом цену?
- Конечно, нет. Поэтому продовольственная безопасность - это именно безопасность в каждом регионе страны, а не общие цифры.
Чтобы минимизировать последствия от таких ситуаций, как сейчас возникла на Дальнем Востоке, стоит развивать обязательное буферное производство некоторых товаров. По каждому региону и группе товаров эти буферы могут быть разными. Где-то стоит предусмотреть возможность создания запасов продуктов длительного хранения, то есть государственные резервы. И в случае возникающего временного дефицита эти резервы можно выбрасывать на рынок, чтобы избежать дефицита и сдержать рост цен.
Может ли нынешняя ситуация негативно повлиять на наш агроэкспорт в Китай?
- Так как в силу эпидемии сейчас в Китае перекрыты границы между провинциями, нарушена логистика, это может сказаться на мировой торговле, в том числе с Россией. Что касается нашего экспорта, того же мяса птицы, это не столь существенные объемы. В долгосрочной перспективе рисков для нашего экспорта в Китай в связи с коронавирусом я не вижу.
При этом рынок Китая для нас переоценен. Это не значит, что надо остановиться и перестать работать в этом направлении. Но думать, что Китай примет все, ошибочно.
Есть несколько факторов, которые стоит учитывать. Во-первых, в Китае резко снизились темпы роста населения. Это произошло сразу после того, как разрешили заводить несколько детей в семье. Во-вторых, сокращаются темпы роста экономики. В-третьих, американский рынок для китайцев важнее, чем российский, а торговая война между Китаем и США рано или поздно закончится.
Да, из-за африканской чумы свиней Китай потерял около 40% поголовья. Но, думаю, они его быстро восстановят. Смотрите, они за неделю в Ухане построили больницу для зараженных коронавирусом.
Кроме того, осенью прошлого года в Китае была принята стратегия продовольственной безопасности, в которой прописана цель самообеспеченности по зерну и отдельным продуктам животноводства. Китайцы известны тем, что свои планы они железно выполняют.
На какие страны нам ориентироваться?
- Не упуская из виду Китай, нужно смотреть на платежеспособные страны Африки, например, на Нигерию. Есть перспективы в сотрудничестве с Латинской Америкой. Уже достигнуты соглашения с Венесуэлой и Бразилией.
Думаю, рынки будут точечными. Ну а дальше - нужны продукты, с которыми Россия сможет встраиваться в эти рынки.
Кстати, недооцененное направление экспортной стратегии - продвижение продуктов с защищенным географическим происхождением и защищенной рецептурой. Русский квас ничем не хуже других известных во всем мире напитков, а то и лучше. Но где знают русский квас? А ведь это уникальная рецептура. То же - с ряженкой. Нам нужно защищать свою рецептуру, пока ее у нас еще не украли.
К сожалению, в России до сих пор нет правильного понимания концепции продукции с защищенным географическим происхождением. У нас это путают с брендами. На мировом рынке котируются товары с географическим происхождением: пармская ветчина, шампанское из французского региона Шампань, иорданские финики и т.д. Раскрутить свои продукты можно. Например, 50 лет назад это сделала Новая Зеландия с киви. Сейчас Вьетнам раскрутил свой кофе, хотя еще 20 лет назад вьетнамский кофе воспринимали бы как африканскую водку. Минсельхоз сейчас правильно точечно завоевывает географические рынки для российского продовольственного экспорта. Но нужно еще подумать о рынках определенных продуктов.
И есть еще одна важная тема, которую трудно объяснить в России. У ФАО (Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН. - Прим. ред.) есть понятие "устойчивое развитие сельского хозяйства". В России "устойчивое" понимают как "стабильное" - 2% роста сегодня, 2%завтра. В мире "устойчивое развитие" понимают по-другому. Цивилизованный покупатель, выбирая продукт, внимательно читает этикетку, смотрит, из чего и каким способом произведен товар, оценивает - причинен ли вред экологии при производстве продукта. То есть фактор устойчивости аграрного производства становится фактором конкурентоспособности.
Недавно была попытка ввести в России "зеленый бренд". Но пока, судя по всему, его пытаются сделать мягким вариантом органического продукта, а не продукта, произведенного устойчивыми методами. Второй вариант дал бы, на мой взгляд, больший маркетинговый эффект на мировых рынках.
В этом году исполнилось 30 лет Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельхозкооперативов. Как себя чувствуют сегодня фермеры?
- Фермеры в России всегда чувствуют себя ущемленными. Но это если говорить об их ощущениях. В реальности, политически, мне кажется, некоторые моменты, связанные с их деятельностью, преувеличены. Уже полвека российских сельхозпроизводителей пытаются загнать в какие-то нормативы, определяя, сколько должно быть крупных, а сколько мелких. Оптимальных решений с экономической точки зрения, на мой взгляд, здесь нет. Как удобно сельхозпроизводителям, так они и организуются.
Однако отсутствие мелких сельхозпроизводителей и семейных ферм чревато неустойчивостью всей системы. Когда возникают какие-то катаклизмы, у крупной компании снижается норма прибыли. Проще прекратить производство, чем продолжать работать в убыток.
Фермерское семейное производство - это больше, чем прибыль. Скорее, образ жизни. И это не просто красивая фраза. История показывает, что, когда падает общее сельхозпроизводство, выживают именно мелкие хозяйства, потому что они компенсируют конъюнктурные издержки собственным потреблением. То есть упала цена на какой-то продукт, семейная ферма в чем-то сократит расходы, станет меньше потреблять, но хозяйство сохранит. Мелкие хозяйства более маневренны. Поэтому их буферная роль важна в сельском хозяйстве, где невозможно отложить спрос, как, скажем, в текстильной промышленности. Без новой одежды люди проживут какое-то время, а вот без еды - ни дня.
Мелкий производитель нужен не потому, что он хороший, плохой, более или менее производительный. Это все разговоры полуграмотных экономистов. Он нужен с точки зрения устойчивой работы системы и обеспечения продовольственной безопасности. А для того, чтобы мелкие производители оставались в системе, нужны адекватные меры регулирования их деятельности.
Какие?
- Равенство условий производства для крупных и мелких производителей должно обеспечиваться разными мерами. Так, скажем, равенство мужчин и женщин в трудовой сфере обеспечивается предоставлением предродового декретного отпуска женщине. Точно так же нужно поддерживать особыми мерами деятельность фермеров. И не надо расценивать это как привилегию перед крупными предприятиями. Это просто адекватный способ госрегулирования мелких производителей в силу особенностей их работы.
Какой должна быть доля готовой фермерской продукции на рынке?
- Фермерская часть вообще может не доходить до рынка, а оседать в переработке. Здесь не может быть каких-то нормативов.
Тем не менее везде в Европе мы видим фермерские рынки, где небольшие сельхозпроизводители могут продать плоды своего труда. Под фермерскую продукцию выделяются специальные полки в магазинах.
- Да, есть индустриальное яблоко, а есть яблоко из домашнего сада, которое не покрывали воском, чтобы продлить срок хранения. Это яблоко другое на вкус. Но дать производителю такого яблока место на рынке - это не то же самое, что подогнать количество крупных и мелких сельхозпроизводителей под какие-то нормативы.
Откуда пришел коронавирус
По одной из версий, источником коронавируса могли стать летучие мыши и другие животные, которых китайцы употребляют в пищу. Можно ли предположить, что эпидемия коронавируса заставит жителей Китая пересмотреть пищевые пристрастия?
- В Европе было коровье бешенство, а мясо больных коров опасно для людей. И что же, не есть говядину? Китайцы тысячу лет едят то, чего не едим мы. Возможно, произошла мутация определенных вирусов. И эти мутации происходят быстрее, потому что людей становится больше, они активнее перемещаются. Но это не значит, что жителям Китая нужно пересмотреть пищевые привычки. Я, будучи в командировке в США, видела социальную рекламу о том, что не стоит покупать китайские товары, которые приходят в деревянных ящиках, потому что в этих ящиках живет жучок, который будет "есть" американские газоны и клумбы на участках у домов. На мой взгляд, сейчас начинается антикитайская истерия, которая мне, честно говоря, не нравится. Есть четкое ощущение, что кто-то разыгрывает эту карту, потому что Китай становится сильной экономической державой.
Китай сегодня испытывает серьезные экологические проблемы, при этом китайцы активно осваивают для сельхозпроизводства российские земли в Сибири и на Дальнем Востоке. Не видите в этом проблемы?
- С экологией в Китае сложно. Они этим озабочены и пытаются с этим справиться. Есть соответствующие программы, которые будут выполнены, потому что в Китае есть еще элементы командной экономики. А вот что касается сохранения ресурсов РФ, это вопрос, скорее, к российским регуляторам. Мы должны сами контролировать использование наших ресурсов.
Фантомные страхи о том, что придут иностранцы и загадят наши земли, идут еще с 1988 года, когда принимался закон СССР о земле. Тут идет смешение нескольких понятий. Есть проблема так называемого захвата земель. Это в основном связано с крупными покупками зарубежных транснациональных корпораций земель в третьих странах. Это, кстати, не обязательно покупка, может быть аренда на длительные сроки. Волноваться по этому поводу можно, если земельные права некорректно оформлены. Так, например, иногда происходит в Африке. Есть примеры, когда зарубежная компания приходит и покупает земли у российской компании. То есть ничего не захватывают, все оформляется законно. Не вижу в этом ничего страшного, чуть ли не треть земель Великобритании принадлежит арабским шейхам.
Страшно, если мы не можем контролировать вопросы управления земельным фондом и если у нас нет собственного сильного экологического законодательства. На нашем Дальнем Востоке людей очень мало. Если китайцы эту землю возделывают, что-то на ней выращивают, это неплохо. Давайте только следить, чтобы все шло в рамках нашего законодательства. Если мы не можем за этим следить, то при чем тут китайцы? У меня большой опыт работы с международными организациями. Знаю, как иногда "раздуваются" информационные паники. К подобным темам хорошо привлекать внимание и, соответственно, финансы. И чем серьезнее "страшилка", тем больше выделяется денег на борьбу с ней. Не исключено, что и в данном случае преследуются определенные экономические интересы.
Это не означает, что проблемы нет. Но я бы спокойнее относилась к ситуации, связанной с освещением темы коронавируса. Тем более что это приводит к панике среди обычных людей. Понимаю страхи людей. Но умирают от коронавируса люди с ослабленным иммунитетом. И от обычного гриппа люди умирают.
