К 2010 году у опытного ветеринара Романа Горбачева накопился солидный послужной список в агропромышленном комплексе, точнее в птицеводстве. После окончания в 2000 году Белгородской сельхозакадемии Роман пять лет проработал на крупном предприятии «Белгородсемена», потом еще столько же на птицеводческом гиганте «Приосколье», где занимался репродукторами прародительского и родительского стада.
В 2010 году, наслушавшись по телевизору обещаний будущим фермерам про золотые горы в виде льготных кредитов и субсидий на сельское строительство, наш герой решил рискнуть и уйти в свободное фермерское плавание. В рамках тематической недели АПК «Абирег» узнал у Романа о реальности фермерской жизни и ее подводных камнях.
Поскольку занимался Роман всю жизнь птицей, то и решил строить птичник. Районные власти отвели ему под это дело пустырь площадью 3,3 га в полукилометре от села Вознесеновка Шебекинского района, который местные жители использовали под несанкционированную свалку. Сейчас, почти восемь лет спустя, в возглавляемом Горбачевым КФХ «Красное подворье» работают 27 наемных работников, стадо насчитывает 30 тыс. голов, из которых 10 тыс. голов – родители и прародители.
Фермерское хозяйство продает киргизских (так называется порода) кур-несушек и суточных цыплят живьем, петушков тушкой и инкубационные яйца. Доход от фермерской продукции составляет 10-12 млн рублей в год, из которых до 4 млн рублей уходит на налоги. Еще в 1,5 млн рублей в год обходятся ветеринарные проверки. Всё, что остается сверху, идет на зарплату работникам. Никакой прибыли нет.
Хозяйство, строительство которого обошлось в 70 млн рублей, заложено в банке.
Жена – главный помощник в хозяйстве. Своим детям – их у Романа трое, – фермерской судьбы не желает. «Да и не выдержат они». Еще Роман с ностальгией вспоминает работу в «Приосколье»: «Когда работаешь в большой организации, меньше ответственности. Выполняешь команды вышестоящего начальства, и голова ни о чем не болит. Да и с людьми проще объясняться – мол, не я это всё, а сверху».
...Первое, что сделали в 2010 году, – привезли знаменитую с советских времен типовую бочку «Пиво-квас» и приступили к очистке территории. Строились полностью на свои деньги, получаемые от основного вида деятельности – продажи кормов. «Мы торговали: компьютер и машина в качестве офиса. Уж лучше бы так и продолжалось».
От начала строительства до выхода первой продукции прошло четыре года. Первоначально думали, что главным видом продукции будет племенное бройлерное яйцо, но жизнь и изменения на рынке внесли существенные коррективы. Построились быстро, но больше года ушло на бумажную волокиту, без которой производство невозможно запустить. На всякого рода разрешения было потрачено около 18 млн рублей, или треть всего бюджета птицефермы. Роман жалеет о деньгах, которые при ином раскладе могли быть пущены на развитие основного производства. «Проект птичника на 1,5 тыс. кв. м обошелся нам в 4 млн рублей, хотя, казалось, что там проектировать. Но хозспособом промышленный объект строить запрещено. Проектировать и строить может только сертифицированная организация. Понятно, что просто так ты эту сертификацию не получишь, может, поэтому там и были просто неподъемные накрутки. Конечно, правильно, заботиться о безопасности, но не кормиться же с этой безопасности», – вспоминает Роман.
Проект второго «симметричного» корпуса обошелся уже «всего» в 1 млн рублей.
Сегодня птицеферма представляет собой два птичника по 1,5 тыс. кв. м. В одном из них содержится прародительское и родительское стадо. Второй – для молодняка. Раздельное существование «отцов и детей» – один из основных законов содержания кур.
Сначала вся птица была на полу. Удобство напольного содержания в том, что сырой помет не надо убирать каждый день. Можно убирать раз в год, обрабатывая микроорганизмами и продавая фермерам в виде компоста.
Весь комплект оборудования покупали у челябинского «Востокптицемаша». Монтировали сами, потому что монтаж от производителя – это неподъемные 30% от стоимости оборудования. Напольное покрытие было пластиковое. Только как ни делай пол, как его ни утепляй, всё равно птица будет себя чувствовать хуже, чем в клетке. Правда, к этому выводу пришли только на пятый год работы.
Когда построили второй птичник, весь молодняк пересадили в клетку. Клетка производства всё того же «Востокптицемаша» обошлась в 4 млн рублей. Европейские аналоги в пять раз дороже. Был вариант с дешевой липецкой клеткой, но она показалась Горбачеву «хлипкой», и он решил остановиться на золотой челябинской середине.
Длина птичника – 100 м. Клетки, рассчитанные на 16 птиц каждая, стоят в три яруса. Основное оборудование – от мирового лидера итальянской фирмы Ska. Всего новый корпус может вместить 40 тыс. голов молодняка, но Горбачев заполняет птичник только наполовину.
Он прекрасно понимает, что главная проблема любой птицефабрики – скученность. Она первопричина всех болезней. Ни один птицевод не может похвастать тем, что его куры никогда не болели. Никто не застрахован. Допустим, влетела с улицы птица через вентиляцию – зараза от трупа посторонней птицы может оказаться смертельной для всего стада, если вовремя не уследить. Поэтому важен уход. А это, прежде всего, люди. Но так устроен бизнес в России, что на одного производящего приходится несколько надзирающих. Вот и в «Красном подворье» в птичнике работают всего трое, а разного рода управленцев аж 17 человек.
Горбачев очень бы хотел вступить в кооператив единомышленников, где его хозяйство было бы освобождено от функции маркетинга, продажи и общения с контролирующими органами, а занималось бы только поставкой продукции по графику. Но, увы, создать такой кооператив не получается: просто нет управленцев соответствующего уровня. «Лучший управленец – это собственник бизнеса, но ни один собственник свой бизнес не бросит». Объединять фермеров силком Роман считает бессмысленным: важно, чтобы всё произошло естественным путем, тогда будут и доверие между людьми, и слаженная работа. Горбачеву нравится кооперативное движение, развивающееся в Липецке, но в Белгороде такого нет.
Правда, с подачи губернатора была создана сеть магазинов «Фермер» вроде бы для исключительно фермерской продукции. Но в итоге, как говорится, хотели как лучше, а получилось как всегда. Другие магазины стали относиться к фермерам значительно хуже: «У вас есть своя сеть, туда и идите». «Фермер» стал брать в массовом порядке холдинговскую продукцию, которая почти в два раза дешевле натуральной. Ну а народ голосует кошельком. Если рядом лежат фермерский петушок за 250 рублей и холдинговский бройлер за 120, наш человек всё равно выберет то, что дешевле. Особенно, если на упаковке написать заветное слово «эко».
«Нам нужен закон о фермерах, чтобы защитить нас от таких монстров, – говорит Горбачев. – Невозможно конкурировать хозяйству, производящему 60 тыс. голов в год, со структурой, производящей 1 млн голов. Особенно, если затраты на ветеринарию одинаковы – 100 тыс. рублей в месяц примерно».
Последнее предписание ветслужбы особенно волнует фермера. К ноябрю он обязан построить второй дезбарьер для автотранспорта. «Я сам ветеринар и прекрасно понимаю, что требование избыточно. Но это не прихоть проверяющих, а закон такой. Рядом бабка, облепленная со всех сторон мухами, будет в собственном дворе ощипывать курицу или утку грязными руками и продавать на рынке – это можно, а я обязан за два месяца найти 3 млн рублей, чтобы исполнить новые требования федерального законодательства, иначе получу штраф в 800 тыс. рублей. И так будут штрафовать, пока не придется закрыться. Кроме того, для обслуживания дезбарьера нужен газ: зимой помещение должно отапливаться». А еще придется дополнительно человека на работу принимать. Откуда фермеру брать на это деньги, ветеринаров не волнует. «Мы закроемся, они уйдут в соседний район проверять. Что им будет – они же федералы».
А еще чем выше скученность, тем больше надо антибиотиков. Роман начинает рассказывать про то, что знает не понаслышке, как делают продукцию в холдингах. Но когда мы уже расстаемся, Роман просит вот об этом не писать. Резюмирую без деталей, двумя словами – «льют тоннами».
Сбыт является основной головной болью Горбачева. Для продаж организовано отдельное помещение в семи километрах от производства, прямо на трассе областного значения. Здесь же, по соседству, живет и сам глава хозяйства, приглядывает, чтобы ночью продукцию не растащили.
Из приятных вещей: в этом году фермеру Горбачеву (и еще 104 фермерам вместе с ним) областные власти дали четырехмиллионный грант на модернизацию производства. Но и тут загвоздка. Казначейство не перечислит деньги, пока не увидит оборудование живьем, а оборудование делается на заказ около шести месяцев. Мало того, что надо свои деньги вкладывать, так еще непонятно, как их потом выдернуть назад. А пока семья Горбачевых изводит бумагу, пытаясь справиться с этим чиновничьим подарком. «Я столько времени на это уже убил, что если бы потратил его на продажу кормов, заработал бы не меньше», – грустно улыбается.
Как вы, наверное, уже догадались, на одних курах не проживешь. Главный доход Романа Горбачева – 90% «валовки» – дает торговля кормовыми смесями. Бизнес «купи-продай», с которого начиналась фермерская деятельность Романа, он не бросил. Дипломированный биолог ездит по хозяйствам и предлагает свои услуги в улучшении рациона животных: разрабатывает и оптимизирует рецептуру. «Ингредиенты в корме всегда одни, соотношение – разное. Мы всегда внимательно смотрим наработки, которые есть в хозяйстве. Улучшаем, а не в корне меняем. В кормах для сельхозживотных нельзя делать резких движений». Готовит корма Горбачев не только для птиц, но и для КРС и свиней. Производятся и хранятся корма здесь же, на птицеферме. Кормохранилище рассчитано на объем четырех вагонов. Храниться готовый корм может четыре месяца.
Основной доход – от китайских добавок, которые являются непременным атрибутом российского животноводства. Химия составляет 15% всех ингредиентов, и только лизин производится здесь, на Белгородчине.
До того, как построили лизиновый завод, односельчане жаловались, что от птицефермы идут плохие запахи. Но после того как открылся завод, весь Шебекенский район понял, что такое настоящая вонь. Завод-то открыли, а с очистными сооружениями что-то не рассчитали.
Свою работу по продаже кормов Роман сравнивает с рыбалкой. «Если есть контракт – живешь, но его можно и несколько месяцев искать». Но и в кормах усиливается конкуренция – прежде всего со стороны международных холдингов, за которыми стоят длинные деньги. «Мы не можем себе позволить больших отсрочек, и работаем от поставки до поставки, а они могут. Как правило, дают отсрочку в 90 дней, а то и больше. «Да вы, говорю, через 90 дней забудете, как я выгляжу». Пока удается выдерживать конкуренцию за счет индивидуального подхода к каждому клиенту.
Со следующего года Роман решил рискнуть и вовсе отказаться от китайских компонентов: «Где-то заферментируемся, где-то увеличим термообработку». Еще одну важную добавку – метионин – производили в Волгограде. Ее и сейчас там производят, но российское предприятие купили французы и установили цены в евро.
Роману нравится американский подход к кормам – гораздо более рациональный, чем у нас. Если в российских кормах содержится 65% зерновых (фуражная пшеница или ячмень), еще 20% приходится на шроты и жмых, а 15% – на китайскую химию, то американский корм на 90% состоит из кукурузы, 8% приходится на сою, и только 2% – химия. Причем вряд ли китайская. Урожайность кукурузы в США 120 ц/га. А у нас только 70 ц/га, но сравнивать-то надо с ячменем, где бывает и 20 ц/га. В такой ситуации российское животноводство не может конкурировать. «А свинье всё равно, что есть. Главное, чтобы корм был сбалансированный».
Вот уже два года Роман пытается выскочить из этого замкнутого круга. КФК «Красное подворье» продается по балансовой стоимости, но желающих купить пока так и не нашлось. Ездят, смотрят, вникают и... «растворяются».