Начиная с 2014 года, отечественное сельское хозяйство получило импульс для развития. Стране удалось добиться самообеспечения по основным видам сельскохозяйственной продукции и отрицать рост валового объема производства бессмысленно. Тем не менее, вызывает вопрос об устойчивости этого роста.
Снижение потребительского спроса на внутреннем рынке, нерешенность проблем с кадрами, частая смена направлений господдержки – все это создает ощущение хрупкости тех результатов, которые были достигнуты в сельском хозяйстве за истекшие 5 лет. Об этом и о том, как видит развитие сельского хозяйства крупный сельскохозяйственный производитель, мы поговорили с директором агрохолдинга «Зерно Жизни» Андреем Зориным.
Сейчас в сельское хозяйство вливаются огромные государственные деньги. Субсидируется уже не только предложение, но и спрос. Не считаете ли вы субсидирование сельского хозяйства излишним и создающим тепличные условия для предприятий, что приведет в дальнейшем к потере конкурентоспособности и желанию развиваться?
Скажу сразу, что государственная субсидия – инструмент стимулирования и демотиватором быть никак не может. Однако принципиально госсубсидии характер сельского хозяйства не меняют. Какого-либо перенасыщения сельского хозяйства государственными деньгами нет и в помине. Например, в структуре выручки АПХ «Зерно Жизни» субсидии составляют лишь 4-5%. Поэтому утверждать, что они существенно влияют на экономику предприятия и его развитие, нельзя. Кроме того, процедура получения субсидий достаточно сложна. Чтобы получить деньги, нужно выполнить массу условий. Например, одним из условий получения субсидии является ограничение на снижение площади посевов зерновых и кормовых культур более чем на 5%. Странно, что за нас решают этот вопрос. Есть потребности рынка, есть севооборот, в конце концов, при котором площадь полей, выделяемых под ту или иную культуру, может от года к году отличаться и на 10, и на 15%... И таких условий довольно много. Процесс оформления субсидий очень хлопотный. Смею предположить, что стоимость его администрирования иной раз сопоставима с размером выделяемых сумм. Поэтому многие некрупные сельхозпроизводители оформлением субсидий не занимаются вовсе.
Но при этом темпы роста сельского хозяйства упали примерно с 4% до 1% в год. Разве это не связано с падением реальных доходов населения? Имеет ли смысл в условиях снижения темпов роста сельского хозяйства наращивать финансирование отрасли, вводить новые земли в оборот?
Если речь о финансовых показателях, в «Зерне Жизни» какого-либо снижения темпов их роста мы не видим. Более того, есть планомерное и достаточно быстрое развитие, а активное внедрение новых технологий открывает перед нами новые возможности.
Скачки же натуральных показателей, о которых идет речь в официальной статистике, по всей видимости, связаны с погодными условиями. Например, в 2017 году погода подарила небывалый урожай зерна. Это вызвало некоторые проблемы с вывозом продукции и привело к значительным переходящим остаткам на следующий год. А в году 2018-м была получена урожайность стандартная. Цены же на рынке на уменьшение объема производства, соответственно, отреагировали ростом. Таким образом, наши финансовые итоги 2018 года оказались сопоставимы с итогами-2017. Разве можно в данной ситуации говорить о падении темпов?
И вообще, в растениеводстве имеет место очевидная тенденция: всё новые земли вводятся в оборот, а технологический уровень земледелия растет.
Что касается снижения покупательной способности, она на спрос продукции растениеводства не особо влияет. Более того, в потребительских продуктах, содержащих зерно, доля самого зерна не очень велика и с каждым годом снижается. Зерно – биржевой товар, и ключевым фактором, определяющим спрос на него, являются мировые цены и логистические издержки.
Это мы говорим о растениеводстве, а что относительно животноводства?
В составе агрохолдинга «Зерно Жизни» есть довольно крупное животноводческое предприятие, поэтому все нюансы, затрудняющие вывод животноводства на эффективную и прибыльную работу, нам известны. Основные – строгое соблюдение технологических процессов производства и кадры. Помимо этих трудностей, в 2018 году цены реализации молока снизились на 15%. Наш основной партнер, крупный молочный завод, тоже объясняет это снижением покупательской способности. Однако это весьма одностороннее объяснение. На наш взгляд, имеющееся распределение добавленной стоимости в потребительской цепочке объясняется интенсивной конкуренцией молочных заводов и доминированием торговых сетей: все это не в пользу животноводов. Последние находятся под жестким прессингом «вышестоящих» участников сбытовой вертикали, и здесь им без государственного содействия не обойтись.
И все-таки говоря о темпах роста и участии в этом государства, не кажется ли вам, что уместнее было бы создавать равные условия для всех участников рынка, финансируя не отдельные направления или не отдельных операторов, а например, удешевляя логистику?
Государство декларирует правильные вещи, но могло бы играть более значимую роль в экономике сельскохозяйственных предприятий через развитие логистики – железнодорожной, автомобильной, речной. А что такое эффективная логистика? Это увеличение количества свободных денег, которые остаются у сельхозтоваропроизводителя, и, соответственно, развитие сельского хозяйства. Наш регион всегда производил больше зерна, чем потреблял, и при этом он весьма удален от основных потребителей. Затраты на доставку очень высоки, и любые решения, которые упрощают и удешевляют логистику, могут содействовать развитию предприятий региона.
Отмечу определенное «логистическое» неравенство даже соседствующих областей. Ну, хорошо, есть льготные железнодорожные тарифы для Зауралья, понять можно. Однако наряду с этим, Оренбургская область тоже имеет подобные преференции, а Самарская и Саратовская нет. Подобные дисбалансы нарушают равновесие / равноправие рынка.
Проще всего убрать все субсидии, абсолютно все, и стимулировать производство с помощью одного лишь земельного налога. Например, в «райских кущах» Юга России такой налог может быть высоким, в оренбургских степях средним или нулевым, а в тундре (вдруг там кто-то пшеницу будет выращивать) вообще доплачивать. Просто и трогательно.
Отдельный вопрос – высокое административное давление: от карантинных сертификатов до необходимости оформлять разрешения всех мастей. Все это – время, деньги и потери при хранении на токах и в зерноскладах хозяйств.
Таким образом, мы за равенство и упрощение, то есть именно за те правильные вещи, которые декларирует государство.
Сейчас нашумевшей темой является возможная отмена программы государственного субсидирования производителей сельскохозяйственной техники №1432 и замена ее льготным лизингом. Насколько это правильное решение? Было ли верным решением введение программы №1432 и рационально ли поступает правительство, намереваясь его отменить?
В нашем агрохолдинге преобладает отечественная техника, и программа государственного субсидирования производителей сельскохозяйственной техники №1432 сильно помогла с обновлением парка машин. Но постоянные изменения правил игры и некая однобокость господдержки системной работе сильно мешает. Непонятно, почему лизинг противопоставляется программе государственного субсидирования? Если государство на самом деле заботит скорейшее техническое перевооружение предприятий, то сельхозпроизводители должны иметь возможность воспользоваться и тем, и другим. С другой стороны, есть вопросы к органам, которые определяют условия попадания производителей сельхозтехники в программу №1432. Почему там не все? Задача государства – создать равные условия для всех участников рынка. А потому, если это программа №1432, то там должны быть все производители техники, а не отдельные. Если лизинг – значит, должно быть много лизинговых компаний, которые боролись бы за клиента.
Есть мнение, что вся система господдержки и государственной политики в отношении сельскохозяйственного производства направлена на развитие агрохолдингов. С другой стороны выделяется все больше средств на развитие КФХ и ЛПХ. Как вы считаете, за какой формой хозяйствования будущее отечественного сельского хозяйства?
Я не знаю, почему выделяют то одни, то другие формы хозяйствования. Правильнее говорить об оптимальных размерах в тех или иных условиях. Например, для эффективного растениеводства на богарных землях Самарской области хозяйство должно быть достаточно крупным, чтобы иметь возможность приобретать производительную технику и экономно использовать трудовые ресурсы. Потому что только таким образом в наших условиях можно заработать. Совсем другая история – орошаемое земледелие, производство овощей в закрытом грунте или садоводство. Здесь гораздо больше возможностей для предприятий средних и малых.
Обыватель часто представляет себе, что фермер – это небольшое хозяйство, 200-300 га, немного изношенной техники и личный бесплатный труд. Это, конечно, не всегда так: мы знаем примеры КФХ, обрабатывающих десятки тысяч гектаров земли. Безусловно, с точки зрения развития сельского хозяйства в нашем регионе, растениеводческие хозяйства малых размеров – тупиковый вариант. Любые формы хозяйствования имеют право на жизнь, но чтобы в полной мере пользоваться достижениями современной агронауки и техники, необходимы немалые средства, а для этого нужно зарабатывать хорошую прибыль. Есть ли такие возможности у небольших предприятий? Похоже, нет.
А что касается условий для агрохолдингов или КФХ, скажу лишь, что в общем и целом они для всех должны быть равными, в том числе и в части доступности ресурсов. Например, система субсидирования обязана опираться на определенные и понятные параметры, и нужно, чтобы любой аграрий мог ею воспользоваться.
Под каждую программу такого рода государство выделяет деньги, которые имеют свойство заканчиваться. И тогда возникает ситуация, что программа еще действует, но воспользовались ею далеко не все. А ведь это же не просто так. Сельхозпроизводители рассчитывают на эти средства, строят определенные планы, договариваются с кем-то о чем-то. Нет денег – планы и договоренности рушатся. Поэтому если уж государство анонсировало некую программу, то должны быть гарантии, что ею смогут воспользоваться все.
Таким образом, помогать нужно соразмерно и гарантированно, и большим, и малым, а остальное сделает рынок. И тогда наше население будет обеспечено дешевой и качественной продукцией.
Но при этом смена политики с импортозамещения на развитие экспорта сельхозпродукции подразумевает поддержку крупных предприятий, которые способны поставлять продукцию за рубеж. Согласитесь, что КФХ сложно организовать экспортные поставки, тем более крупными партиями. Региональные органы власти постоянно привлекают крупные агрохолдинги к переговорам с иностранными делегациями с целью интенсификации поставок продукции за рубеж, и при этом я ни разу не слышал, чтобы государство продвигало продукцию КФХ среди этих делегаций.
Кто сказал, что КФХ не имеют доступа к экспортным поставкам? Напрямую они, конечно, в Иран или Индию поставлять не могут. Но с помощью трейдинговых компаний, занимающихся экспортом и способных консолидировать партии и маневрировать качеством, это вполне реально. Например, наша торговая компания «СИНКО Трейд» работает с любыми производителями, предлагающими от мешка до десятков тысяч тонн. Так что проблем здесь я не вижу, рынок такие возможности предоставляет всем в полной мере. Частная инициатива сформировала предложение подобных услуг в конце 90-х и сделала возможными любые поставки за рубеж. При этом участие государства было минимальным и, к слову, не всегда позитивным (вспомним ограничительные пошлины на экспорт подсолнечника и зерна или ограничительные меры Россельхознадзора на перевозки). Экспорт сельхозпродукции вполне успешен и без государственного участия. Например, в прошлом маркетинговом году Россия вошла в тройку крупнейших мировых экспортеров, вывезя более 40 млн. тонн зерна – всё это сделал бизнес. Участие же государства должно быть только там, где это необходимо – например, в развитии железнодорожных, автомобильных и речных перевозок. Автодороги, льготы по тарифам, повышение тоннажа судов, шлюзы, фарватеры и т.п. – вот задачи государства. Что касается государственного субсидирования перевозок, то здесь, повторяюсь, все участники рынка должны быть в равных условиях, а субсидии должны зависеть, прежде всего, от фактического расстояния, а не от региона.
Если мы говорим о роли государства в развитии экономики и сельского хозяйства в частности, нельзя не упомянуть роли судебной системы, которая должна способствовать экономическому развитию. Если посмотреть на исследование проведенное фондом «Общественное мнение» недоверие к отечественным судам достаточно высоко, что обусловлено объективными причинами. Насколько аграриям комфортно развиваться в условиях существующей судебной (и прежде всего арбитражной) системы? Если ли ощущение защищенности в случае возникновения споров? Что государство может сделать, чтобы бизнес чувствовал уверенность в отстаивании своих прав?
В данном вопросе трудно сдержать эмоции и беспристрастно выразить отношение к сложившемуся в судебной системе положению дел. На мой взгляд, снижение авторитета судов и судебных решений связано с рядом причин. Прежде всего, отмечу чрезвычайную сложность, изменчивость и противоречивость законодательства, а также тенденцию на ужесточение законодательных норм. Но это еще полбеды. Гораздо тревожнее отсутствие единообразного подхода к толкованию законов.
В нашей практике было даже так, что два абсолютно идентичных дела завершились диаметрально противоположными судебными решениями. Дошло дело до кассации, и кассационные суды подтвердили оба этих решения. Возвращаясь же к запутанности законодательства, замечу, что она позволяет судьям принимать формально корректные решения, но при этом права истца, как пострадавшей стороны, так и остаются нарушенными.
Второе обстоятельство: в судебных спорах госорганы не являются равноправным участником, поэтому привлечь к ответственности государственный орган – практически нереальная задача.
И третье: деградация системы исполнения судебных актов. Даже если ты выиграл суд, шансов, что решение будет надлежащим образом исполнено, не так много.
Таким образом, имеющая место судебная система – это «дикий лес», в котором закон играет далеко не первую роль. И все сказанное относится не только к агробизнесу, но к российскому бизнесу в целом.
Так что же делать? – спросили вы. Рецепты, пусть и банально, но логично следуют из проблематики:
1. Равенство всех перед законом.
2. Неукоснительное исполнение закона.
3. Незыблемость права собственности.
Провозглашение этих принципов и упрощение взаимодействия с государством позволит игрокам прогнозировать последствия игры по правилам или против них, быть уверенным, что если вкладываешь деньги – их не отберут, но стоит нарушить принятые нормы – получишь по «заслугам».
Но если мы говорим о независимой судебной практике, то о каком упрощенном взаимодействии с государством идет речь?
К сожалению, абсолютное большинство таких споров нам приходится решать самостоятельно. С одной стороны, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. С другой же, было бы правильным, если бы государство не только декларировало необходимость поддержки сельскохозяйственной отрасли, но и оказывало практическую помощь в некоторых случаях.
Взять хотя бы недавнюю историю с банкротством группы компаний «Солнечные продукты» (ГК «СолПро»). В прошлом году несколько сельхозпроизводителей поставили на перерабатывающее предприятие этой группы, ООО «Волжский терминал», маслосемена подсолнечника, за которые последнее не расплатилось. В то же время произошло поглощение предприятий, входящих в ГК «СолПро», группой компаний «Русагро» (ГК «Русагро»). Казалось бы, нормальный процесс укрупнения на рынке.
Однако по согласованию между собственниками этих групп процесс поглощения проведен через процедуру банкротства. Таким образом, добросовестные поставщики сырья на сумму около 500 млн рублей, по сути, лишились возможности получить свои деньги.
Если учесть, что ГК «Русагро» уже год интенсивно использует активы не только ООО «Волжский терминал», но и всей ГК «СолПро», извлекая прибыль, поведение собственников и руководителей указанных групп выглядит, как минимум, сомнительными.
Думаю, что в этом случае государство в лице соответствующих органов должно вмешаться не только для защиты сельхозпроизводителей, но и для проверки правомерности преимущественного удовлетворения своих интересов одним кредитором в ущерб другим кредиторам, в данном случае поставщикам сырья.
Возвращаясь к вопросу импортозамещения, сейчас также активно обсуждаются идеи о том, что необходимо усилить импортозамещение, сдвинув акцент на самообеспечение в семенах, СЗР, племенных животных, сельскохозяйственной технике. Насколько в условиях глобального рынка импортозамещение необходимо, особенно в таких наукоемких направлениях? Насколько оно рационально в условиях, когда мы стремимся развивать экспорт в другие страны, пытаться вытеснять импортную продукцию со своего рынка?
Стремиться к натуральному хозяйству, то есть к тому, чтобы производить всё внутри страны, внутри области, внутри холдинга, внутри семьи и т.п. не имеет смысла. У нас многое произвести просто нельзя, особенно если говорить о растениеводческой продукции. В технологическом плане мы очень сильно отстали от развитых стран. Пытаться создать технологии заново очень дорого и неправильно: догнать – не догоним, а времени и ресурсов потратим прилично.
Если говорить о семеноводстве, то, на мой взгляд, отечественное семеноводство зерновых еще как-то существует, опираясь на научное наследие времен СССР. А вот с отечественной селекцией подсолнечника и кукурузы ситуация намного хуже. Однако не нужно пытаться все создать с нуля. Дешевле, быстрее, гораздо эффективнее внедрять то, что уже известно и проверено. Если мы хотим получить конкурентный продукт, то лучше воспользоваться опытом преуспевших в этом компаний, таких как Syngenta, Pioneer и других мировых лидеров. Эти компании охотно локализуют производство семян в России, но, конечно, если им будет выгодно.
Если говорить о сельскохозяйственной технике, то наша страна ее основные виды производит. Но добиваться абсолютной независимости в производстве тоже не стоит. Попытка полного импортозамещения больше тянет на изоляционизм. Кроме того, государство ставит задачу работать на внешних рынках, что автоматически приводит к необходимости предоставления зарубежным компаниям доступа на внутренний рынок. И их нужно не просто сюда пускать, а всеми способами привлекать и заинтересовывать.
Никакое развитие невозможно без подготовки квалифицированных кадров, как научных, так и производственных. Но с этим как раз дела обстоят хуже всего. Можем ли мы говорить, что отечественное аграрное образование окончательно утратило свою актуальность и не соответствует тем вызовам, которые стоят перед сельским хозяйством?
Кадровый вопрос является самым сложным и для нас. Налицо кризис высшего сельскохозяйственного образования, и он связан, прежде всего, с утратой престижа сельскохозяйственного труда. Поэтому аграрные вузы испытывают большую нехватку абитуриентов. Одаренные ребята выбирают другие вузы и специальности. Недавнее исследование компании Corteva Agriscience показало, что лишь 1-2% подростков выражают желание обучаться агропрофессиям, а подавляющее большинство родителей не рекомендуют детям идти учиться или работать в сельском хозяйстве. Данные выводы весьма печальны и требуют поиска путей решения проблемы. Молодежь уже сегодня должна видеть в сельхозспециальностях перспективные, инновационные, технологичные и хорошо оплачиваемые профессии будущего, только в этом случае через несколько десятков лет мы сможем кормить страну.
Однако есть проблемы и в самом образовании, без решения которых убедить молодежь будет сложно. В течение 15-20 лет из-за низких зарплат молодые преподавательские кадры из аграрных учебных заведений постепенно уходили, а старшее поколение учителей уже на пенсии. К тому же, те, кто еще остался, сильно оторваны от реального производства. Таким образом, современное сельхозпроизводство и интеллектуально, и технологически намного более продвинуто, чем сельхозобразование.
В чем корень проблемы?
Повторимся: корень проблемы в отсутствии престижа профессии, а также в особенностях жизни на селе. Деревня – это спокойствие и воля. Город – свобода выбора. Сегодня село – это гораздо меньше возможностей для образования детей, для качественного медицинского обслуживания, для смены работы, для развлечений и т.п. Заменит ли все это чистый воздух и размеренная жизнь? Разумеется, нет, а тем паче в молодости, когда гормонов в избытке, а вся жизнь впереди. Ну а потом, когда человек взрослеет, начинает испытывать тягу к прелестям сельской жизни, уже не пускают корни… Крупные компании делают попытки нивелировать дисбаланс между селом и городом, организуя, к примеру, медицинское обслуживание сотрудников или улучшая условия их жизни и труда. Однако пока этого явно недостаточно и проблему кадров решает лишь локально.
Думаю, что государство обязано уделить внимание и популяризации жизни на селе. Вот что у нас в новостях сельскохозяйственного? Вот кто-то развел оленей, вот страусы, кто-то южные цветы на Северном полюсе… Если где-то засуха или наводнение, погибли посевы – тоже с удовольствием расскажут. А где репортажи о новых условиях труда, о современной технике и технологиях, об урожаях, наконец? В Аргентине три сельскохозяйственных телеканала. У нас ни одного.
А может быть корень проблемы лежит, все-таки, в профессорско-преподавательском составе, который ежегодно воспроизводит устаревшие знания, тем самым создавая замкнутый круг некачественного и неактуального для реального сельхозпроизводства аграрного образования?
По качеству знаний профессорско-преподавательский состав, как, впрочем, и везде, сильно дифференцирован. При этом «критическая масса» качественной преподавательской среды уже многие годы снижается. Если же говорить о дисциплинах, таких как биология, почвоведение, агрохимия, то есть о классических базовых знаниях, играющих важную роль в подготовке специалиста, то они все еще преподаются нормально. А вот специализированные предметы, порой, излагаются тенденциозно и не в ногу со временем. Но еще раз хочу обратить внимание, что большинство абитуриентов идет в университет, изначально не планируя связывать свое будущее с сельским хозяйством, и по окончании вуза эти ребята работать в деревню не поедут.
Наша компания постоянно взаимодействует с Самарским агроуниверситетом: поддерживаются связи на уровне деканатов, ищем наиболее перспективных студентов на предмет дальнейшего трудоустройства, иногда организовываем выезды выпускников на наше производство. Кроме того, обучаем детей наших сотрудников, пытаясь вовлечь их в профессию. Можно сказать, что эффективность наших усилий, как у лампочки Ильича, меньше 4%, и выбор молодых людей в подавляющем большинстве случаев не совпадает с нашими желаниями. Мы даем молодым специалистам возможность проявить себя, но в сельском хозяйстве они себя реализовывать не желают. Продолжаем работать в этом направлении, но прогресс пока очень медленный.
Время от времени я общаюсь с молодыми специалистами и выпускниками, пытаюсь заинтересовать их работой в холдинге. Они знают нашу компанию, знают, чем мы занимаемся, но дальше разговора дело редко когда идет…
Как вы справляетесь с нехваткой кадров и их медленным притоком на предприятие?
Учитывая, что у нас много возрастных сотрудников на разных уровнях, это больная тема. Нам нужны молодые специалисты готовые за 3-4 года построить карьеру и стать руководителями. Вопрос нехватки механизаторов помогает решать внедрение новых технологий. Например, переход на no-till и mini-till позволяет нам обходиться 1-2 сотрудниками на тысячу гектаров наших не очень продуктивных и неорошаемых земель. Таким образом, на 100-120 тысяч гектаров пахотных земель (такова средняя площадь района) нужно всего 200-300 работников. Для современного сельского хозяйства новой точкой притяжения квалифицированных и молодых кадров могут стать районные центры. Учитывая достаточную развитость дорожной сети, доставлять сотрудников из дома на работу и обратно несложно, тем более, что в растениеводстве труд сезонный. И если развивать эту мысль, то в обозримом будущем, сельское хозяйство может приобрести вахтовый характер работы, как у нефтяников. Видимо, мы движемся в этом направлении.
Так может это хорошо?
Но возникают вопросы: что станется с деревней и нужно ли нам деревню сохранить. Отсылаем их государству.
Но это выглядит как некий объективный процесс. Часть деревень, безусловно, уйдет. Но если смотреть, сколько занято в сельском хозяйстве в Европе и в России, то нам еще есть, куда расти в плане производительности и сокращения количества работающих в сельском хозяйстве.
За последние 10 лет производительность труда в наших хозяйствах многократно увеличилась, и еще не все резервы для ее повышения использованы. При этом на селе работников мало, и я сильно сомневаюсь, что количество занятых в сельском хозяйстве России больше, чем, скажем, в Европе.
Вымывание именно активной и умной рабочей силы из села идет уже 70 лет. Село стареет и, не побоюсь этого слова, деградирует. Ряд предприятий вынуждены даже привлекать работников из стран СНГ, настолько эта проблема на сегодняшний день критична.
Есть ли проблема с внедрением новых технологий? Не кажется ли вам, что излишняя опека и продвижение государством отдельных отечественных производителей или научных разработок, которые не всегда соответствуют качественным и современным параметрам, приводит к снижению темпов внедрения современных технологий в сельское хозяйство?
Если говорить о внедрении инноваций в отечественное сельское хозяйство, то я смотрю на это достаточно оптимистично. Инновации приходят вместе с компаниями, продающими технику, СЗР, семена. Дня не проходит, чтобы к нам в компанию не заходили с такими предложениями. К сожалению, психологическая или инфраструктурная готовность к внедрению тех или иных инноваций есть не всегда.
Отмечу, что в нашей зоне земледелия работают очень пытливые производители, и дух экспериментаторства им присущ. Люди ищут новые культуры и новые технологии. Однако не все эти эксперименты успешны. У нас пробовали выращивать озимый рыжик, сафлор и целый ряд других культур. Но, как правило, потом сталкивались с неразрешимыми сложностями в плане сбыта, логистики и целым рядом других вещей. Жизнь и рынок что-то оставляют, что-то убирают.
Но могу точно сказать, что инновации к нам стремятся, и мы их внедряем. Возможно, не так быстро, как хотелось бы, но это происходит. То, как выглядело растениеводство в 2003 году и как сейчас, – две большие разницы. Не успели мы откатать новую технологию – соседи тут же ее перенимают. Именно возможность копирования технологий и обмена опытом является одним из основных драйверов развития сельского хозяйства. К сожалению, отечественная наука в данном вопросе находится в аутсайдерах. Уже несколько лет мы применяем no-till, есть хорошие результаты, а некий холодок со стороны отечественной науки до сих пор ощущается. Мы движемся вперед с помощью проб и ошибок, но наука никак не помогает, она уже сформировала свое скептическое мнение, так что рекомендаций на основе полевых опытов и обобщения информации нет. А чтобы науке уметь принять что-то новое, ей нужно быть ближе к сельхозпроизводству и опираться на практический опыт работы в сельском хозяйстве. Раньше, помнится, в аспирантуру принимали только после работы на производстве. Вот и сейчас нужно, чтобы в науку шли люди, знающие потребности современного сельского хозяйства.
Сказанное касается не только науки. Чиновников тоже. Прежде чем принимать закон или что-то регламентировать, пусть подумают, а сможет ли сельхозпроизводитель это исполнить. Приведу два примера. Вся посевная и уборочная техника является негабаритной, а посему для того, чтобы комбайну или посевному комплексу пересечь дорогу общего пользования, необходимо оформить разрешение в ГИБДД, а на это требуется 2-3 дня. Однако на дню нам нужно пересекать такие дороги неоднократно, перебираясь с поля на поле. Если оформлять разрешения, уборочная встанет, а урожай будет потерян. Второй пример касается выдачи карантинных документов на вывоз продукции из хозяйства. Неделя – минимум! Что это значит? А то, что нужно строить огромное складское хозяйство. Кроме того, бывает, что зерно влажное и в принципе не может храниться необходимое время. Впрочем, при таком хранении любая продукция лучше не становится. В общем, неразрешимых проблем масса, и без нарушений не обойтись. Где-то находим понимание, только не в ГИБДД.
Много говорят о развитии экспорта сельхозпродукции. В некоторых регионах планы нарастить экспорт вообще заоблачные – в 9 раз. Мы готовы к экспорту? Ведь его развитие в декларируемых объемах – это и наращивание посевных площадей, и инвестиции в экспортную инфраструктуру.
Как показали 2017 и 2018 годы, мы можем без проблем продавать продукцию на экспорт. Несмотря на логистические издержки и, возможно, неразвитую инфраструктуру, экспортные продажи могут быть рентабельными. А значит, настоящее статус-кво имеет право на жизнь. Основным фактором риска остается волатильность мировых цен. Пшеница стоила и 300 долларов за тонну, и 150. Вот когда 150, с учетом наших затрат на логистику, рентабельное производство маловероятно. Чтобы все-таки остаться в пуле экспортеров, мы должны снижать себестоимость зерна, делать его дешевле. А государство, в свою очередь должно влиять на снижение издержек сельхозпроизводителей – углублять акватории портов для крупнотоннажного флота, уменьшать бюрократическое давление, строить дороги, предоставлять субсидии на ж/д тарифы и обеспечивать подвижной состав. Рынок логистических услуг может совершенствоваться только при условии активной и чистой конкуренции. Надеюсь, что рано или поздно так и будет.
Дайте, пожалуйста, ваше видение: три наиболее рентабельные культуры, которыми в настоящее время стоит заниматься в отечественном сельском хозяйстве?
В нашем регионе самой стабильной, рентабельной и «локомотивной» культурой является подсолнечник. К сожалению, именно это привело к тому, что доля подсолнечника в структуре посевных площадей в настоящий момент является запредельной, не отвечающей агрономическим канонам.
Не самая рентабельная, но также надежная культура – пшеница.
Далее в «Зерне Жизни» идут потенциально высокомаржинальные нут и лен. Прежде всего, они нужны нам для севооборота, но и доходность, конечно, имеет значение. Однако урожаи льна и нута крайне нестабильны, и, к тому же, нестабильны рыночные цены на них, особенно на нут. Но потенциал, безусловно, имеется, так что со счетов не сбрасываем.
Если решить вопросы с орошением, перспективными культурами могут быть соя и кукуруза. Впрочем, кукуруза на зерно интересна и без орошения. Но это лишь если имеются условия быстрой сушки, ведь сроки уборки кукурузы и подсолнечника совпадают.
Вот, на наш взгляд, те культуры, которые должны создавать основу сельхозпроизводства и достаточный уровень диверсификации с точки зрения погодных аномалий, флуктуаций рынка и технологических процессов. Но это наш рецепт. У других производителей, с другой инфраструктурой и логистикой, все может быть иначе.
Дайте, пожалуйста, ваше видение: три ключевых прогноза, в каком направлении будут развиваться технологии в сельском хозяйстве? Внедрение каких инноваций будет являться важным для развития сельского хозяйства?
Может быть, пример «Зерна Жизни» и не показателен. А может, и показателен. Другого нет. В 2014 году мы начали экспериментировать с no-till, а сейчас 60% земли обрабатываются у нас именно так. Выводы очевидны. Более того, эту технологию можно назвать бережливым земледелием, ведь она позволяет сохранить влагу и плодородный слой почвы. Также no-till позволяет практически отказаться от паров и тем самым повысить продуктивность и задействованные посевные площади. Переходной к no-till является mini-till, и здесь мы тоже стараемся отказываться от паров по максимуму.
Еще одним направлением для повышения эффективности сельхозпроизводства является развитие точного земледелия и цифровых технологий. Инвестируя в высокопроизводительную технику, оборудованную системой ГЛОНАСС, мы получаем возможность лучше и полнее контролировать параметры технологических операций, что, в свою очередь, позволяет серьезно улучшить качество работ и сократить издержки, а также упрощает работу оператора (и, замечу, снимает напряжение работника).
Мы работаем в зоне, где погода непредсказуема, на зерне можно получить и 5 тонн, и 5 центнеров с гектара. Поэтому жизнеспособность сохраняют лишь те предприятия, которые научились экономно хозяйствовать и умело пользоваться преимуществами диверсификации по культурам.
Развитие, трансформация методов борьбы с вредными объектами (сорняками, вредителями, болезнями), применение биологических средств позволяют получать более безопасную и чистую продукцию. Это третье по степени значимости, на что мы обращаем внимание.
Говоря об инвестициях в высокопроизводительную технику, как бы вы ответили на извечный вопрос: что лучше дорогой импортный трактор или несколько более дешевых отечественных? Естественно, мы рассматриваем с точки зрения цены и качества.
«Зерно Жизни» приобретает импортную технику только тогда, когда нет отечественных аналогов, например, покупаем пропашные сеялки. Но если ростсельмашевский Acros стоит в 2,5 раза дешевле, чем John Deere, мы за первый вариант. Логика очень простая – импортная техника тоже ломается. При этом стоимость простоя при поломках импортной техники в несколько раз выше, чем отечественной. Пусть John Deere и ломается реже, но в деньгах выходит то на то. Конечно, в России есть некий пиетет перед иномарками, но по большому счету, существенной разницы между «Кировцем» и John Deere нет. Так что если у нас есть возможность сэкономить при покупке, мы обязательно этой возможностью воспользуемся.
И в заключение скажу, что сельское хозяйство обязано меняться вместе с миром и технологиями, это позволит предприятиям не только оставаться на плаву, но и энергично развиваться. Второй важный аспект: сельхозпроизводителям необходимо искать любые возможности для объединения усилий. Это может помочь значительно экономить финансовые ресурсы, а, следовательно, повысить конкурентоспособность на мировых рынках. И последнее. В нашем деле очень важна комфортная бизнес-среда, способствовать этому комфорту должно, в первую очередь, государство, а также неуклонное следование принципам, изложенным в Хартии российского бизнеса, и здесь многое зависит от самих участников рынка.
Беседу провел МИХАИЛ ДМИТРИЕВ